Сочинения. Письма - Страница 128

128

в) Организация золотых разведок.

г) Разное.

Управляющий приисками

Федор Цетлин».

Повестка была экстренно разослана в разные стороны, в самую глушь Селемджинской тайги, окружающей золотые разработки. Но «слух» бежал впереди оленей, курьера, и старшины селений выходили ему навстречу…

На бумаге, прибитой к двери клуба, было написано:

«Ввиду неподготовленности приискома, а также по ряду других независящих обстоятельств собрание переносится на завтрашнее утро. Делегатам предоставлены места в бараках прииска. Просьба не разъезжаться».

* * *

В бревенчатом бараке на столах добродушно шумели ярко начищенные самовары. Пахло свежим хлебом и оленьими шкурами. Хозяева и гости пили вперемешку чай и контрабандный спирт и, красные, разогревшиеся, выскакивали на двор посмотреть за скотиной.

Гудели железные печки.

…Гармонист перебрал несколько ладов и заиграл вальс. Танцевали прямо в унтах и в оленьих рубахах. «Дам» — немного. Три-четыре артельные «мамки», жены счетовода и бухгалтера и «завхозиха» — вялая женщина с фальшивыми волосами, выписанными из Ленинграда.

Старожилы хмуро раскачивались на табуретках в такт вальсу; весело хохотали якуты… Подвыпившие манегры пытались танцевать, над ними смеялись.

Вдруг гармонист резко переменил такт.

Гармонь запрыгала у него в руках, бойко и развязно дробясь частушками.

Его поддержали, и сразу в нескольких местах закипело:

Из-под дуба, дуба, дуба
Вылетает белый пух.
Никому я не поверю,
Что мой милый любит двух!

Широкоплечий приискатель в дошке и огромном красном кушаке лукаво подмигнул из-под лохматых бровей своему соседу и хрипло запел:

Балалаечка играет,
Балалаечка поет.

Все весело подхватили:

Балалайке сделать ножки,
Балалаечка пойдет.

…Эх да бабы, эх, да девки, ух!..
Нечистый дух взлюбил старух…

Вытянув шею, закачался и задергал локтями гармонист.

— Танцоры! Чего ж, танцоры-то?

— Гы, танцоры…

Неуклюжий, огромного роста парень, с бровями, похожими на черные крылья, выкатился в неожиданно образовавшийся круг людей. Он прошелся по вздрагивающим половицам неверной дробной походкой и вдруг закачался в воздухе, с удивительной, чисто медвежьей ловкостью перебирая носками. Его подбадривали:

— Вламывай!

— Не удай!

— Держись, Уландочка, — Митрий в пляс пошел!..

А навстречу первому танцору уже вылетел второй — стройный парень с девичьим лицом, покрытым темными подпалинами отмороженной кожи. Он затягивает на талии лосиновый пояс и поводит плечами.

— Подгорную!

Гармонь захлебывается разухабистыми тонами.

— Дъ-их!

Змеей изгибается парень. Он будто двоится и троится в безудержных диких движениях. И вдруг неожиданно застывает на месте. Только одни ноги будто выговаривают мелко и дробно:

Эх, подгорна, эх, подгорна,
Широкая улица…

— Здорово танцулит!

— Таки девкам любы!

— Хлобыстай!

Спиртом, жаром, весельем накалилась толпа. И вот уже не два танцора, три-пять-шесть…

Нетанцующих нет!

Гремит барак, кипит человеческим валом.

— Гу-у-у-у-ля-ем!

Железная печка раскалилась и оглушительно шумела, раздувая свои пухлые багровые бока. Окна текли сплошной ледяной корой. Каждый раз, как только отворялась дверь, в здание врывались круглые белые клубы пара.

Делегаты селений и приискатели расселись на длинных, наспех сколоченных скамьях. Собрание представляло очень живописную картину. Приземистые якуты в саджоевых дохах, остроскулые, уверенные охотники-манегры, шумные китайцы, русские приискатели в небрежно завернутых унтах, беличьих шапках и красных кушаках живо напоминали своим видом французских мушкетеров Людовика XVIII. Все это перемешалось, переплелось в одну сплошную массу, окутанную синеватым дымом махорки.

— Ходя!.. Како у тебя на делянке-то? Золотишко есть, що ли? — склоняет к китайцу прокуренные усы гривастый, голубоглазый приискатель.

Китаец взблескивает яркими зубами.

— Хо! Холосо!.. Залотобой мало-мало есь.

— Ишь ты, китайская твоя душа! — завистливо урчит мужик.

— Натакались! — и обращаясь к своим соседям: — А у меня опять, понимаешь, пустота… Три месяца, можно сказать, в землю закопал. Дела!

— С чего бы это?

— Да кабы знатьё-то. Пробу взяли — богато. Содержание есть. Бились, бились. Аршин прошли, и золото сгинуло.

— Кучка, стало быть.

— На бортах сейчас работать можно… У реки ленточки хороши есть.

— Ерунда! Гиблое место. Нистожное золото!

— Брось!

Разгорались споры. Приискатели заговаривали с якутами и манеграми и тут же заключали с ними торговые сделки.

— Белка-то есть?

— Ись. Тубо ись. Продай тиби ись.

Манегры растопыривали пальцы, махали руками и показывали, сколько у них есть белок.

— Так почем продашь? На шапку мне надоть… Полкирпича чаю дам? Ась? Мало?

Появились переводчики. Залопался, запел кругом якутский язык. Некоторые якуты и манегры побежали к нартам и принесли связки пушистых шкур.

— Пладавай, пладавай!

— Сколько за барсука-то возьмешь?

— Да ты не дери с меня три шкуры, я тебе не телок.

— Ну сколько, давай, говоли маленько. Мой пладавай.

— …ТОВАРИЩИ!.. Внимание! Установим тишину! Заседание считаю открытым… Прошу наметить председателя и секретаря.

128