Сочинения. Письма - Страница 122

122

Вот уже несколько лет подряд, как иваси идет не ослабевая. Каждый год она буквально заваливает рыбалки. Обыкновенно получается так, что в самый разгар ивасевого сезона не хватает засольных сараев, не хватает рабочих рук. Далеко не всегда оказывается достаточное количество орудий производства — сеток.

И вот благодаря этим, отнюдь не случайным, обстоятельствам, миллионы иваси проходят мимо, десятки тысяч центнеров гниют на берегу.

Все это говорит, что наши рыбаки недостаточно приспособлены к реализации тех несметных богатств, которые сами плывут нам в руки. Все данные, например, указывают на то, что вполне целесообразно расширить и материально укрепить рыбное производство бухты Анна.

Бухта Анна с трех сторон зажата высокими берегами, дающими глубокую тень. Она имеет то преимущество перед другими бухтами, что рыбу, которую везут шаланды на обработку, возможно доставлять совершенно неиспорченной. А например, иваси на Тафуине наполовину портится под лучами знойного солнца.

Многого желать заставляет также и жилищное строительство. Большое количество новых бараков позволило бы сосредоточить на Анне необходимую рабочую силу.

Бухта Анна с трех сторон зажата высокими крутыми сопками. Низкие строения глядят прямо в упор морскому туманному простору.

Рыбацкое население в бухте в большинстве своем состоит из восточных рабочих: корейцев, китайцев.

Корейские ребятишки — полуголые, обожженные солнцем, стаями бегают за волочащимся по песку тяжелым шлейфом невода, наполняя корзины скумбрией, камбалой, красноперкой. Кореянки целые часы подряд возятся возле фанз за приготовлением каких-то замысловатых рыбных блюд.

Над бесконечными сетями, вздрагивающими на ветру, сидят молчаливые коричневые рыбаки. Занимаются починкой поврежденных в море сетей.

— Терпеливый народ, — говорит шкипер, указывая на работающих. — Трудолюбивый народ.

Мы подходим к одному из китайцев. Шкипер треплет его за плечо:

— Ваня, здравствуй.

Китаец медленно поднимает на нас свои раскосые глаза:

— Здластвуй.

На голове у него выцветшая шляпа с темной лентой, давно потерявшая право на свое название. Сквозь ее многочисленные дыры выглядывают жесткие, черные, с синеватым оттенком волосы.

— Ну как, Ваня, — продолжает Турусин, — зарабатываешь хорошо?

— Сейчас мало-мало пухо. Сейчас какой хорошо? Рыба мало-мало есть — хорошо есть.

— Что же, скоро рыбу-то ждете?

— Рыба скоро иди будет. Э-м-м-м шеси солнца — рыба иди. Сейчас рыба тоже еси, только мало.

— Сколько же ты зарабатываешь, когда рыба идет?

Рыбак улыбается, взблескивая крепкими зубами.

— Чиво сколько? Одна солнца сто рублей зарабатывай, другой солнца совсем пухо — ничего не зарабатывай. Такой дело.

Заработок рыбака зависит исключительно от улова. Существует, правда, гарантийная ставка, но, во-первых, она очень незначительна, а во-вторых, получают ее только ловцы, работающие на предприятии, а не в частных артелях.

— Вира якорь…

Ржаво гремит цепь. Шхуна слегка вздрагивает, подхваченная накатившейся волной.

Медленно выходим из бухты…

И вот уж Анна далеко.

Солнце. Безветренно. Море удивительно синего цвета.

Почти касаясь морской поверхности, пролетают, вытянув шеи, черные, очкастые бакланы.

1929

В ГОСТЯХ У ШАЛАНДЕРА

Шкипер Африкан Александрович Турусин стоял в бушлате, накинутом прямо на голое тело. «Красная Индия» изменила курс. Она шла теперь прямо на восток к бухте Гайдамаки.

Шкипер прищурил глаза:

— Читали последние газеты? Чан-Кайши-то что выделывает — прямо к войне ведет дело… Ну, Китай — Китаем… Но куда, скажите вы мне, пожалуйста, белогвардейщина-то лезет? Смешно даже! Подумали бы головой, уж если в гражданскую войну расхлестали их вдребезги, то какие разговоры теперь быть могут?..

…Море грохотало у прибрежных камней, наполняло воздух тяжелым раскатистым гулом. Небо темнело. Густой туман медленно заволакивал берега. Разбросанные по морю шаланды ныряли в пенистых волнах.

Шкипер протянул руку в сторону шаланд.

— Посмотрите, вот там, на этих кунгасах — китайские рыбаки. Что такое кунгас? Ерунда! Чуть сильный ветер — боковая качка, и отрыбачился — аминь — пошел на дно. Тяжелая, опасная работа.

А китайцы работают, да еще как работают! Я знаю случаи, когда рыбаки во время хода рыбы не спали по трое, по четверо суток подряд. Знаю и другой случай. В прошлом году прокатился по побережью шторм — и что же? Пяти шаланд недосчитались, а дня через два море выкинуло на отмель 14 трупов китайских рыбаков.

И вот раньше бывало так, что русский китайца или корейца — и «фазаном», и сволочью, и по морде… А теперь по бухтам этого нет. По бухтам теперь совсем другое отношение к восточным рабочим. Сплошь да рядом организуются смешанные артели: русский и китаец плечо-о-плечо работают. Я уверен, в случае войны так же вместе с ними плечо-о-плечо пойдут поднимать на штыки белогвардейскую погань и разных там генералов. Э, да что там говорить! Вот сейчас приедем в Гайдамаки, пойдем в гости к китайцам — у меня там много знакомых есть — сами увидите!

В темной гуще облаков сияющее голубой выбоиной показалось небо. Блеснуло солнце и сразу осветило крутой высокий островок, белый парус шаланды и легкое пышное кружево пены у камней. Совсем — пейзаж на раскрытом японском веере.

Китайские фанзы разбросаны по склонам сопок. Кажется, будто испугавшись чего-то, бросились бежать они врассыпную, да, вдруг застыв, остановились.

122